Поэзия
|
|
О, как он услужлив, угодливо-нежен –
Мой сказочный век электронных поделок!
Он к облачным высям бетонных скворешен
На лифтах возносит птенцов обалделых.
Балует, суёт за игрушкой игрушку –
Но что нам наивная эта опека,
Покуда мы маемся, бедную душу
Царапая в кровь о неровности века?
Попойка ли, мистика – что иллюзорней?
Какое смешнее лекарство от стресса?
Я тоже спасаюсь. Я трогаю корни,
Что держат зелёную крону прогресса.
Из почвы, на вид оскуделой и нищей,
Целебные соки несут они листьям,
Питая их трудной и вечною пищей –
Любовью, и совестью, и бескорыстьем.
И если вот-вот – и дойду я до точки,
Удушья вот-вот не смогу одолеть я,
То мой кислород – это тихие строчки
Поэтов второй половины столетья.
Не новь авангарда, не пафос плакатный,
Не классика даже (простите, предтечи!) –
А этот язык, до озноба понятный,
Слова на родном, современном наречье.
И если безрадостно ношу влачу я –
Нужда ли, тоска ли меня засосала,
Я книгу открою – и, вздрогнув, почую,
Как сладостно чиркнет кремень о кресало.
Я выживу – ибо хранят мою веру
В бессмертную душу, в высокое небо
Вот эти негромкие строки. К примеру –
Булата, Давида, Арсения, Глеба…
Любовь Сирота
|
|
Третья смена
|
|
Спят мои милые. В доме темно.
День подытожу, зашторив окно.
Тихо блаженствую, зная:
Близится смена ночная.
После работы, заботы, семьи
Эти часы – абсолютно мои.
Пусть отдыхают родные
В эти минуты ночные.
Днём за делами, за гранью забот
Зрел в вышине ослепительный плод,
Плод небывалой расцветки
Зрел и подмигивал с ветки.
Лампу затеплю над ширью стола.
Расположусь аккурат у ствола.
Маюсь и ручку кусаю.
Древо своё сотрясаю.
Снова не высплюсь. Но всё – ерунда.
Лишь бы дождаться паденья плода,
Тронуть сладчайшую мякоть
И без причины заплакать.
Как ни мучителен творческий труд –
Подвигом вряд ли его назовут.
Много ль, ей-богу, отваги
В скрипе пера по бумаге?
Что ж, не геройствую. Просто блажу.
Прихоти ради себя извожу.
Снова ищу утешенье
В сладости плодоношенья…
Любовь Сирота
|
|
Стихи
|
|
И блеск, и ветер, и луны сиянье – как зиянье,
И тень взлетает на стене, и штора на окне,
И деформирована явь – но в этом состоянье
Она сладчайшей стороной повёрнута ко мне.
Её мелодия и ритм качают и колышут,
И в час, когда в уютный бред засасывает сон,
Душа противится, плывёт, выныривает, дышит:
Глоток – и музыка жива, и замысел спасён.
Со дна, из омута, из сна, из воздуха и света,
Под скрип окна, под пляску штор и листьев разговор
Идёт неловкая строка – растрёпана, раздета,
Но наготове костюмер, гримёр и бутафор.
А дальше – вымысел, игра: зов гласной, вздох согласной,
И многоточия намёк, и логика тире…
Зачем, зачем? –
Но эта ночь…
Но этот мир прекрасный…
И можно спать.
И можно жить.
И утро на дворе.
Любовь Сирота
|
|
|