Преет воздуха солома.
Беззаботен лик земли.
Как кружатся невесомо
в синем воздухе шмели!

Что за чудо-пируэты,
что за чудо-вензеля!
Вновь пошли искать поэты
вдохновение в поля.

День тепло дарует щедро
бедной плоти и листу.
Наполняет солнца цедра
буйным светом высоту.

Запах булочек и хлеба
от домов невдалеке.
О, прислушайся! У неба
столько слов на языке!

Сколь тепла у первой ноты
захмелевшего скворца.
Заноси, дружок, в блокноты
птичьи речи без конца!

Там, где тропочка ковылья
в жизнь впадает, словно в стих,
пусть душа парит на крыльях
невесомых, слюдяных.

Пыль родного переулка.
Вид родимого угла...
Ох, не зря так гулко-гулко
сердце бьет в колокола!

Евгений Тищенко

Весна

Еще в сознании травы
не наступило перелома.
И в мертвой роще бурелома
не слышен голос синевы.

Еще неясен путь души:
сквозь тернии или сквозь трели.
И не касались акварели
густых лучей карандаши.

Но жизнь, – как чистая страница,
как свет кометы огневой.
И плоть трепещет, словно птица,
захлебываясь синевой.

И издалёка в мир убогий
уже струится благодать. br> И до небес, как и до Бога,
рукой подать.

Евгений Тищенко

Весна

Еще холодными ночами,
Под звонкою защитой льда,
В гнезде, покинутом грачами,
Ночует ранняя звезда.

Без прав на ордер и прописки
Она живет еще, пока
Хозяева у вод каспийских
О встречный ветер рвут бока.

Но очень скоро, очень скоро
Запляшет над ветвями сор,
И будет снова брошен город
Горластым птицам на разор.

И под глумление сорочье,
Всю голубую от обид,
Они звезду погонят ночью
По самой длинной из орбит.

Еще снежок лежит, не тая,
Мороз предутренний жесток,
Но звезд разрозненные стаи
Летят на северо-восток.

Александр Городницкий