Глухарь

Глухарь, расправив пышный хвост,
Крылами чертит круг.
Глухарь не прост, совсем не прост
В охоте на подруг.
И брачный танец глухаря –
Другим самцам урок:
Придет потом и их пора,
Вот только выйдет срок.
Бормочет свадебный мотив -
Кругами по заре.
Ах, до чего же он красив
В рассветном серебре!

Владимир Репин

Последний соловей

Последний соловей клокочет над округой:
Подругу ли зовет, прощается с подругой,
Дробя речитативом полумрак.
Уж май отгомонил, и в гнездах прибавленье,
А он поёт, поёт в нелепом исступленьи,
Не может успокоиться, чудак!

Да ведает ли он, солист лесных подмостков,
Что минула пора любовных отголосков –
Взаимностью уже не наградят,
Что будет одинок до будущего мая…
И соловей замолк, как будто понимая
Ненужность запоздалых серенад.

Но, может, все не так и песня оборвалась
Как верный знак того, что счастье отыскалось
И можно строить долгожданный дом?
Запуталась в листве восторженная лира,
И будничный фальцет весеннего кумира
Порхает спозаранку над гнездом.

Ах, если бы не знать, что в мире все похоже
И поздняя любовь в гнездо стремится тоже -
Налаживать отсроченный уют.
Что позднею весной сладчайше пахнет тленом
Опавших лепестков ржавеющая пена…
Но люди соловьями не поют.

Инна Заславская

Свищет, свищет канарейка...

Свищет, свищет канарейка,
Воробьиная сестра,
Жарко вспыхивает шейка
В пыльной зелени двора,
Заполняет клетку трелью,
Задыхаясь от любви.
И взирают на соседку
С любопытством воробьи:
«Чем желтушная гордится?
Горло драть – недолго жить!»
Ничего не слышит птица,
Только горлышко дрожит,
Только снова вспоминает:
Мальчик в комнате зимой
Ложечкой водил по краю
Блюдца с золотой каймой.
Тонкий звук тревожил душу,
Разворачивал нутро
И выталкивал наружу
Голос, спрятанный хитро!
Отчего одним поется,
А другие – не поют?
Отчего один смеется,
А другие – слезы льют?
Объясни мне, в чем причина,
Способ верный назови,
Ведь тебя же научили
Излучению любви!
А меня-то кто научит
Переплавить в песню крик?
Голос горло сушит, мучит,
А выходит «чик-чирик».

Инна Заславская