|
Я читал...
|
| |
|
(Шпора используется дословно,
иначе 4 балла не гарантируется)
Господин преподаватель,
Значит, дело было так:
У Онегиных, в кровати,
Помирал один... чудак.
Хоть здоровья не поправил,
Но оставил капитал.
Он, ещё, был честных правил -
Это точно! - я читал...
Сам Евгений был не промах, -
Рыба, воздух, огород, -
И в оставленных хоромах
Поселился в тот же год.
Да и то, другим наука:
Лучше ехать по прямой.
Но какая ж это скука -
Жить в деревне, боже ж мой!
Нюхать лютики-цветочки,
От безделья вереща.
Хорошо, что были дочки
Там, у местного прыща.
Тили-тили, трали-вали,
А по-нашему - бабслей,
Вобщем, в этом интервале,
Вроде как и веселей,
Вроде, тема не дрянная...
Но явился тут балбес,
Как сейчас припоминаю,
По фамилии Дантес,
По профессии - писака,
И глядит на всех в лорнет.
Тут, конечно, сразу драка
И дуэльный кабинет.
Ну, а как же? - он же гений.
В белом фраке и в часах.
И расстроенный Евгений
Взял его и причесал!
Что тут было! - Девки в слёзы,
У Онегина - мандраж,
И за две минуты козы
Съели месячный фураж!
Дальше, там не интересно:
Женька долго был в бегах,
А евонную невесту
Успокоил олигарх.
Над е-мэйлами вздыхали,
Но заочно - не чета.
Вобщем, книжка не плохая.
Это точно. Я читал.
Stezok
|
|
|
Вагонная версия
|
| |
|
Исполняется под гармошку
Сам, братишки, я с Питера родом,
Жил я в Питере, денег имел,
Мог плясать, был собой не уродом,
По-французски я шпрехать умел.
Папка с мамкой меня баловали,
В гувернантах держали мусью,
Письма мог я подписывать: "Vale!"
(Валей звали подружку мою.)
У мамани был старший брательник,
Приходился он дядюшкой мне,
Жил в селе, был по жизни бездельник -
Мух в усадьбе давил на окне.
А когда ему перед кончиной
На одре вышло время лежать,
Всех созвал он, не будь дурачиной,
И заставил себя уважать.
О наследстве моем на заре мне
Телеграммой доставили весть.
Хорошо, когда домик в деревне
У тебя, горожанина, есть.
Переехал я в домик свой новый
И не знал, чем мне время занять,
Но потом скентовался я с Вовой,
Что куплеты умел сочинять.
Мы ходили с ним к сестрам-соседкам -
За зятьёв нас держала родня.
С Ольгой тискался он по беседкам,
А Танюха влюбилась в меня.
Но однажды беднягу-другана,
Из-за глупых каких-то понтов
Сгоряча я пришил из нагана
И сбежал, опасаясь ментов.
А Танюха сперва горевала,
А потом позабыла меня,
Окрутила в Москве генерала,
Вышла замуж за старого пня.
Ну а я всё мотался по свету,
Был в Москве, на тусовку попал.
Вижу - Таня глядит с-под берету,
С ней в обнимку сидит генерал.
И хотя он убогий и древний,
Закипела от ревности кровь.
Вспомнил я наши встречи в деревне,
Стал ей письма писать за любовь.
А она мне: послушай, мол, Жека,
Я люблю, мол, тебя до сих пор,
Но прошу тебя как человека -
Отцепись, мне не нужен позор.
Ты подумай своей головою:
Мне сейчас компромат на хрена?
Я ведь буду богатой вдовою,
А пока что я мужу верна.
Если муж заподозрит во блуде -
То прогонит, ведь он не тупой.
…Ой вы, граждане, русские люди,
Дайте пару рублей на пропой!
Шизель (Любовь Сирота)
|
|
|
|
| |
|
Я помню, донна Анна (она была красива!)
- А, может быть, не донна?
- Ты не перебивай!
вдруг изменила мужу и бросилась с обрыва,
а может быть, под поезд, а может - под трамвай.
Подсолнечное масло разбила о вертушку,
и Вронский поскользнулся… нет, то была Фру-Фру.
А в возрасте преклонном, согбенною старушкой,
уж очень полюбила азартную игру.
Она служанок била, жила в поместье летом,
в немую собачонку швырнула кирпичом,
а дон Жуан со шпагой, и Герман с пистолетом,
и Вронский на кобыле тут вовсе ни при чем!
Мораль всей этой сказки, а может и не сказки,
поймет не только взрослый, но даже карапуз:
чтоб жить на белом свете спокойно, без опаски,
не связывайтесь с дамой, куда надежней туз!
Аграфена
|
|
|
